Сиди тихо, солдат. Уже скоро.

Что произойдет скоро?

Прошло около получаса. Дробов выкурил трубку и пультом включил телевизор. Антона он словно не замечал.

Уже скоро.

Похоже, Антон разобрался со всем, когда увидел на экране телевизора Светлану, вернее, ее фотографию. А до этого ошарашенными глазами цеплялся за мелькавшие в телевизоре кадры.

С экрана телевизора Дробов перевел взгляд на Антона и долго смотрел на него. Потом, ни к кому не обращаясь, велел:

– Кочеткова ко мне.

Антон весь напружинился, отгоняя все мысли, кроме одной: вот этот момент. Все-таки он быстро сумел перестроиться, почти мгновенно. Сейчас важно проследить за движениями охранника – как тот поворачивается, открывает дверь. Но ничего не произошло. Медвежье дыхание было неизменным; с той стороны вообще ни одного постороннего звука. К кому же обратился Дробов? Антон понял это, когда от стола донесся слабый щелчок: генерал отпустил кнопку селекторной связи.

Отрывая от вечности огромный отрезок, Антон стал ждать неизвестного Кочеткова. Может, с его приходом сложится та ситуация, которую на пределе терпения, как паук, подкарауливал Антон.

Ждать.

А что, если воспользоваться методом разведчиков из художественных кинофильмов: как бы приучить и Дробова, и телохранителя к определенным жестам. Можно, например, слегка нагибаясь, как бы почесывать ногу. Глупо. Они не дураки. К тому же он вспомнил медвежьи лапы у себя на плечах. Эх! Надо было действовать в тот момент. Но это восклицание также полетело в мусорную корзину. Антон чувствовал мощь телохранителя, его железную хватку. И хотя во время стрессовых ситуаций силы удесятеряются, надеяться только на это нельзя. Сейчас должен явиться некто Кочетков. Зачем?

Время то тянулось, то резко убыстрялось, наверстывая упущенное.

Антон, явственно ощутив на груди финишную ленту, испугался. Он боялся прикоснуться к ней. Почему появился испуг? Почему он не боялся там, у склада? Да потому, что все развернулось неожиданно, страх спрятался. Однако до этого состояние было схоже с теперешним: такой же страх исходил от образа Дмитрия Романова, когда Антон на себе ощутил психологическое давление. Сейчас происходило нечто подобное, но гораздо серьезнее: то ли значимость фигуры самого Дробова влияла на это, то ли другой посторонний фактор. Во всяком случае, появления Кочеткова Антон ожидал с большим трепетом.

У вас несчастные случаи были?

Еще немного, и Антон, наверное, зашелся бы в истерическом смехе. Тут дверь открылась, и в комнату кто-то вошел.

Кочетков.

А что такое страх?

Я не знаю.

Теперь внимание.

Рябов напрасно пытался прочесть на лице генерала Берегового иронию. Тот сдержанно поздоровался, указав подполковнику место за столом.

– Вы подготовили то, о чем я вас просил?

– Да, – Рябов положил на колени «дипломат» и щелкнул замками. – Здесь все, чем мы располагаем относительно движения Дробова.

– Много. – Береговой подвинул к себе кипу бумаг. – Вы сами ознакомились?

– Не так подробно, как хотелось.

– Расскажите, что усвоили. – Береговой наугад вытащил лист из середины. – Начинайте, пожалуйста.

Рябов начал с бизнесменов и организаций, рассказал о деловых связях Дробова в Германии. Береговой, не пропуская ничего из сказанного Рябовым, внимательно читал выступление Дробова годичной давности перед прессой.

«Нам или сразу не по пути, или вместе до конца. В моих рядах нет проституток. Хотя одна-две все же пытались проникнуть в наши ряды. Тогда мы были еще младенцами, а сейчас переживаем зрелость. Мы быстро созрели, так же быстро, как и вы. Те, кто думал, что, мол, послужу или поработаю с этими, пока они на плаву и платят больше, чем другие, глубоко ошиблись: мы не нанимаем и не платим. Наоборот, у нас существует довольно жесткая практика взносов. Сейчас это больше принципиальный вопрос, но вначале это было более чем существенно, даже если взять чисто материальную сторону дела. У меня есть люди в ФСБ…»

Окончив чтение, Береговой спросил:

– Вы говорили о связях Дробова на немецкой земле.

– Да, в свое время он свел несколько российских фирм с немецкими, те заключили множество выгодных контрактов, и Дробов имеет процент от этих организаций.

Рябов рассказывал, а сам с досадой думал о том, что уже давно мог выйти на Дробова. Ведь по Дмитрию Романову проверяли все, в частности, выяснилось, что он служил в ЗГВ под началом Григория Ивановича Дробова, в то время еще полковника, командира полка. Фигура Дробова не вызывала подозрений.

Береговой вернулся к только что прочитанному документу.

– У него действительно есть люди в ФСБ?

– Вряд ли. Иначе бы он был в курсе наших сегодняшних дел.

– Вам известно о взрыве в школе?

– Да, у меня была возможность ознакомиться с материалами следствия. Бандитские разборки.

– Прочтите вот это. – Береговой в свою очередь поделился с Рябовым своей информацией, которую ему передал Антон Никишин. Рябов внимательно изучил список ключевых слов, информативную часть разговора между директором школы и имамом. Вслед за этим Береговой протянул ему газету со статьей «Григорий Дробов. «Молчание ягнят» по-русски». Рябов поднял на генерала глаза.

– Я читал эту статью. Мне ее доставили из редакции, где работает автор, Светлана Рогожина.

– Вы не сделали никаких выводов относительно ее?

– Статьи или ее автора?

– Статьи.

– Честно говоря, нет.

– Если вы прочтете окончание и сопоставите ее со взрывом в школе, то многое встанет на свои места. Тут обнаруживается простор для полета мысли.

У Рябова была хорошая память, он не стал перечитывать всю статью, а только пробежал глазами последний абзац.

«Когда советская власть делала первые шаги, раввинов выгоняли из синагог и расстреливали сами евреи. Православные церкви рушили русские, и попов убивали они же. Степи принадлежали мусульманам, они рубились между собой на кривых саблях. Но Сталин придумал очень хорошую штуку, и с начала его правления грузин расстреливали русские, евреев – грузины, а в русских стреляли евреи. Здорово, правда? И брат не идет на брата».

Рябов недолго думал. Отложив газету, он спросил:

– Вы думаете, что Дробов хочет столкнуть мусульман и…

– Именно. Мусульман и русских, русских и иудеев… Это гражданская война, как бы замешенная на религии. В этом случае и Сталин, и Дробов правы: и брат не идет на брата. В прямом смысле слова.

Рябов подумал про себя, что в принципе это возможно, но привести в действие трудно. Он чуть ли не каждый день слышал публичные заявления прессе лидеров «красных», «коричневых» (и не только) партий о том, что те уже готовы обложить Кремль и Дом Правительства танками, и не считал это особо серьезным. Рябов и сейчас называл это болтовней. Однако генерал Дробов резко отличался от прочих, он не слыл пустозвоном, скорее его можно было отнести к политическим молчунам. Он редко выступал, но, как говорится, метко. Взять хотя бы окончание его интервью: и брат не идет на брата. Молчун-невидимка. Всем бы политикам такой имидж.

– Вы это имели в виду, когда говорили о просторе мысли? – спросил Рябов.

– Да, только бы нам не опоздать.

Рябов, глядя в черные глаза Берегового, подумал, как бы тот не накаркал.

И как в воду глядел.

На них свалилась вереница чрезвычайных происшествий.

Вначале последовало трагическое сообщение о гибели журналистки газеты «Проспект Независимости» Светланы Рогожиной. Судя по всему, местонахождение трупа и известие о ее смерти сообщили сами убийцы. Потом краткое выступление по поводу гибели Рогожиной по телеканалу, которое сделал редактор газеты: в эфире прошел краткий сенсационный материал о готовящемся взрыве в мусульманской школе боевиками организации «Бетар»; шокировало то, что организатором выступал раввин синагоги. Вслед за этим показали жуткий материал: миллионы телезрителей увидели взрыв школы. Было ясно, что это – спланированная акция, снятая на пленку. Редактор газеты, комментировавший кровавые события, вновь заявил о незащищенности представителей «четвертой власти»: «Еще одна жертва – молодая журналистка Светлана Рогожина. Но она все же сумела передать материал, который ясно указывает на ее убийц». Редактор самоотверженно произнес название организации имени Иосифа Трумпельдора.